Все детство и первые годы моло­дос­ти Софья Ан­дре­ев­на мно­го вре­ме­ни про­во­ди­ла в теат­ре. Ее отец Ан­дрей Ев­стафье­вич слу­жил в при­двор­ном ве­дом­стве и имел пра­во на да­ро­вую ло­жу; и мать, не лю­бив­шая остав­лять де­во­чек од­них до­ма, во­зи­ла их часто в театр. Лю­бовь Алек­сан­дров­на Берс очень лю­би­ла опе­ру «Жизнь за ца­ря». Софья Ан­дре­ев­на зна­ла эту опе­ру на­изусть, и впослед­ствии часто игра­ла для ма­те­ри. Имен­но час­тые по­се­ще­ния теат­ра, по сло­вам Софьи Ан­дре­ев­ны, «не­за­мет­но втя­ну­ли» ее в лю­бовь не только к опе­ре, но и вообще к му­зы­ке. Про­слу­шав ту или иную оперу, она тот­час же бра­ла из або­не­мен­та ноты, разыг­ры­ва­ла ее и пе­ла от на­ча­ла до кон­ца. «Го­лос у ме­ня был боль­шой, но перво­быт­ный, и я сов­сем не уме­ла и не мог­ла им вла­деть. Вдруг возь­му фаль­ши­во но­ту, вскрик­ну от ужа­са, что не по­па­ла, и сей­час же за­мол­чу», — вспо­ми­на­ла Со­фья Андреевна.

С музыкой свя­за­но не только дет­ство Софьи Ан­дре­ев­ны, но и на­ча­ло от­но­ше­ний с суп­ру­гом: пе­ние ее се­стры Та­неч­ки Берс на од­ном из лю­би­тель­ских ве­че­ров ста­ло опре­де­ляю­щим в ре­ше­нии пи­са­те­ля пере­дать Со­не пись­мо с пред­ло­же­ни­ем ру­ки и серд­ца. В своих вос­по­ми­на­ни­ях Та­тья­на Ан­дре­ев­на Куз­мин­ская пи­са­ла: «Позд­нее я узна­ла, что, ак­ком­па­ни­руя мне в этот ве­чер, Лев Ни­ко­лае­вич за­га­дал: „Еже­ли она возь­мет хо­ро­шо эту фи­наль­ную но­ту, то на­до се­год­ня же пере­дать пись­мо. Если возь­мет плохо — не пере­да­вать…“. Через не­ко­то­рое вре­мя я ви­де­ла, как Со­ня с пись­мом в руке быст­ро про­шла вниз, в нашу комнату».

Лю­бовь к при­ро­де, ли­те­ра­ту­ре и му­зы­ке сбли­зи­ла и объ­еди­ни­ла су­пру­гов Тол­стых. Ве­че­ра­ми они иг­ра­ли в че­ты­ре ру­ки, и Лев Ни­ко­лае­вич иног­да сер­дил­ся, ког­да Софья Ан­дре­ев­на не дер­жа­ла такт. В од­ном из пи­сем в Мос­кву гра­фи­ня го­во­ри­ла: «Я те­перь все со­би­ра­юсь серь­ез­но му­зы­кой за­нять­ся. Так мне хо­чет­ся во всем ре­ши­тель­но быть ему при­ят­ной, да пло­хо уда­ет­ся». Бу­ду­чи в Мос­кве в де­каб­ре 1862 го­да, Софья Ан­дре­ев­на впер­вые в жиз­ни ока­за­лась на сим­фо­ни­чес­ком кон­цер­те. По ее соб­ствен­но­му при­зна­нию, она тог­да «со­всем не уме­ла еще слу­шать клас­си­чес­кую му­зы­ку».

Интерес к музыке Софья Ан­дре­ев­на ста­ра­лась при­вить и сво­им де­тям. «Пом­ню, как-то раз из со­сед­ней ком­на­ты я слу­ша­ла, как Се­ре­жа с Та­ней ста­ра­тель­но игра­ли в че­ты­ре ру­ки, и я ра­до­ва­лась и улы­ба­лась сама с со­бой. Дру­го­го учи­те­ля му­зы­ки у них не бы­ло еще кро­ме ме­ня, и ви­деть пло­ды сво­их тру­дов бы­ло очень ра­дост­но», — пи­са­ла она. Ре­пер­туар де­тей Тол­стых со­став­ля­ли со­чи­не­ния Бет­хо­ве­на, Гайдна, Баха.

Сама Софья Андреевна исполняла про­из­ве­де­ния Бет­хо­ве­на, Шу­бер­та, Мен­дель­со­на. Зи­мой 1898 го­да она бра­ла уро­ки му­зы­ки у ан­гли­чан­ки мисс Вельш, у ко­то­рой бы­ла своя му­зы­каль­ная шко­ла. «Но до­ма я не всег­да мог­ла играть и тогда, по слу­чаю при­ез­да до­че­ри Ма­ши с му­жем, я бро­си­ла свои му­зы­каль­ные за­ня­тия», – вспо­ми­нала графиня.

Наряду с фотографированием, увле­че­ние му­зы­кой ста­ло для Софьи Ан­дре­ев­ны от­ду­ши­ной после смер­ти млад­ше­го сы­на. «После смер­ти ма­лень­ко­го сы­на Ва­нич­ки я бы­ла в том край­нем от­чая­нии, в ко­то­ром бы­ва­ешь только раз в жиз­ни; обык­но­вен­но по­доб­ное горе уби­ва­ет лю­дей, а если они оста­ют­ся жи­вы, то уже не в со­стоя­нии так ужас­но стра­дать серд­цем вто­рич­но. Но я оста­лась жи­ва и обя­за­на этим слу­чаю и стран­но­му сред­ству — му­зы­ке [...]. Отра­вив­шись му­зы­кой и вы­учив­шись ее слу­шать, я уже не мог­ла без нее жить; абони­ро­ва­лась в кон­цер­ты, слу­ша­ла ее, где только мог­ла, и сама на­ча­ла брать уро­ки. Но силь­нее, лучше всех на меня дейст­во­ва­ла му­зы­ка Та­не­ева, ко­то­рый пер­вый на­учил меня своим пре­крас­ным ис­пол­нением слу­шать и лю­бить му­зы­ку […].», – пи­са­ла она в автобиографии.

Композитор, пианист, про­фес­сор Мос­ков­ской кон­сер­ва­то­рии Сер­гей Ива­но­вич Та­не­ев два лета гос­тил в Яс­ной По­ля­не – в 1895 и 1896 годах. Он жил во Фли­ге­ле Куз­мин­ских, куда при­вез свое пиа­ни­но.

Иногда Софья Ан­дре­ев­на при­хо­ди­ла к Фли­ге­лю и, сидя на крыль­це, слу­ша­ла из от­кры­тых окон, как Сергей Ива­но­вич играл для Льва Нико­лае­ви­ча. «В эти ми­ну­ты я не ду­ма­ла о своем го­ре, а уно­си­лась куда-то в дру­гую об­ласть, отды­ха­ла ду­шой и болез­нен­но жда­ла вновь и вновь пов­то­ре­ния это­го бла­жен­но­го со­стоя­ния. По прав­де ска­зать, я только тог­да хо­ро­шо по­ня­ла, что та­кое му­зы­ка», – вспо­ми­на­ла она. В Яс­ной По­ля­не Сергей Ива­но­вич на­пи­сал не­сколь­ко про­из­ве­де­ний, в том числе ва­риа­ции на те­му Три­ке из «Ев­ге­ния Оне­ги­на», в ко­то­рые спе­циаль­но вклю­чил ман­до­ли­ну. Этим инстру­мен­том бы­ла увле­чена Тать­яна Львовна Толстая.