Ясная Поляна известна как уголок госте­при­им­ства. По вос­по­ми­на­ни­ям сы­на пи­са­те­ля Льва Льво­ви­ча, «никто не знал, кто при­едет или при­дет се­год­ня, и иног­да са­мая разно­образ­ная ком­па­ния лю­дей со­би­ра­лась вместе в на­шем доме». В гос­тях у Тол­стых бы­ва­ли лю­ди со­вер­шен­но раз­но­го кру­га и ста­ту­са: дея­те­ли нау­ки, ис­кус­ства, по­ли­ти­ки; ра­бо­чие, кресть­яне. Всех гос­тей Со­фья Ан­дре­ев­на ста­ра­лась окружить заботой и вниманием.

Особенно много гостей со­би­ра­лось в Яс­ной По­ля­не ле­том: тогда устра­и­ва­лись ку­па­ния в ре­ке Во­рон­ке, игры в го­род­ки и тен­нис, по­хо­ды за гри­ба­ми, пик­ни­ки, до­маш­ние спек­так­ли, му­зы­каль­ные ве­че­ра. Один из таких лет­них ве­че­ров опи­сы­ва­ет в днев­ни­ке Со­фья Ан­дре­ев­на: «Потом мы обе­да­ли на мес­те кро­ке­та. Был яс­ный, чу­дес­ный теп­лый день; все бы­ли ве­се­лы, всем бы­ло лег­ко и ра­дост­но: и сво­им, и род­ным, и со­се­дям. Ве­че­ром иг­ра­ли в иг­ры, тан­це­ва­ли, пе­ли. <…> Разо­шлись позд­но, а я си­де­ла до рас­све­та с гос­тя­ми, кото­рые боя­лись ехать тем­но­той. <…> Все мои 9 де­тей опять со­бра­лись, и я бы­ла очень счаст­ли­ва и ста­ра­тель­но от­стра­ня­ла от себя всякие заботы и все вопросы».

В 1881 году семья Толстых решила переехать в Москву, чтобы дать обра­зо­ва­ние вы­рос­шим де­тям. Лев Нико­лае­вич, пере­жи­вав­ший в то вре­мя пере­лом в миро­воз­зре­нии, окон­ча­тель­но от­да­лил­ся от свет­ской жиз­ни. Пред­став­ле­ние семьи в выс­шем об­щест­ве, под­дер­жа­ние кон­так­тов с мос­ков­ски­ми зна­ко­мы­ми лег­ло на пле­чи Со­фьи Ан­дре­ев­ны. По ее вос­по­ми­на­ни­ям, после пере­ез­да при­хо­ди­лось много вы­ез­жать в свет, что бы­ло для нее весьма не­при­выч­но: «На меня смот­ре­ли с каким-то недо­уме­ни­ем, пора­жа­ясь мо­ей чрез­вы­чай­ной мо­ло­жа­вос­тью и непри­выч­ной в свет­ской жиз­ни наив­ной откро­вен­нос­тью и откры­тос­тью. Да­мы по­стар­ше лас­ка­ли меня и по­кро­ви­тель­ство­ва­ли всю­ду, где нуж­но бы­ло, ви­дя неопыт­ность мою в жиз­ни вообще, и свет­ской — в осо­бен­нос­ти. При­хо­ди­лось просто учить­ся жи­ть; еще нигде не могла я прежде про­я­вить себя и испы­тать себя по отношению к людям».

Несмотря на то, что Софья Андреевна ро­ди­лась и вы­рос­ла в Мос­к­ве, она впер­вые ока­за­лась на ба­лу лишь в 38 лет — вместе с 18-летней до­черью Та­ней. Тем пер­вым ба­лом был прием у Щер­ба­то­вых, со­стояв­ший­ся 2 ян­ва­ря 1883 года: «самый насто­ящий бал с оркест­ром, ужи­ном, генерал-губер­на­тором и лучшим мос­ков­ским об­щест­вом у Щер­ба­то­вых». Позднее Со­фья Ан­дре­ев­на пи­са­ла в авто­био­гра­фии: «На этом ба­лу, пер­вом в мо­ей жиз­ни, мне было ужас­но ве­се­ло. Я — мать взрос­лой до­че­ри, не ожи­да­ла к себе ни­ка­ко­го отно­ше­ния, и хотя это нескром­но пи­сать, но все же это прав­да, что и я име­ла тогда так называемый в свете успех».

Выйдя замуж в юном возрасте, Софья Ан­дре­ев­на не успе­ла войти в свет­скую жизнь, оказав­шись в Яс­ной По­ля­не: «Мы неудер­жи­мо стре­ми­лись с Та­ней всюду, и обе, про­жив всю жизнь в де­рев­не, ве­се­ли­лись теперь всем: и блес­ком ба­лов, и ве­сель­ем иг­ры на сце­не, и боль­шим коли­чест­вом прият­ных по внеш­ним отно­ше­ни­ям лю­дей… Все нам было ново и ве­се­ло». Свет­ские вы­хо­ды вы­зы­вали у гра­фи­ни ра­дость и спустя де­ся­ток лет после пер­во­го бала. «Я люб­лю этот свет­ский блеск, кра­си­вые на­ря­ды, изо­би­лие цве­тов, мяг­кие, учти­вые и изыскан­ные внеш­ние фор­мы ре­чи, ма­нер», — пи­са­ла она в сво­ем днев­ни­ке 24 ноя­бря 1897 года. Однако она отно­си­лась к свет­ским ви­зи­там не только как к прият­но­му до­су­гу, но и как к необхо­ди­мос­ти под­дер­жа­ния социаль­ных кон­так­тов: «Вчера име­ни­ны Тани. Го­то­вили с утра вечер. Таня на­ча­ла звать к себе гос­тей, я про­дол­жала. Это долг светским отношениям», — писала она 13 января 1898 года.